15 000 км от дома. Обнинск и Антарктида

Автор: 18 февраля 2021 2782
15 000 км от дома. Обнинск и Антарктида

Ученый — очень мужественная профессия. И это доказывают обнинцы, работающие в самой дальней командировке на Земле, в Антарктиде

Всего за полвека около 70-ти обнинцев работали в Антарктиде — метеорологов, ракетчиков и сейсмологов. Сейчас там работает сотрудник НПО «Тайфун» Михаил Грачев. По возрасту он пенсионер, собирает данные о парниковых газах, виновниках глобального потепления. Так что Антарктика — это вполне себе сегодняшний день обнинской науки. Экспедиции в Антарктиду тяжелы, это почти как слетать в космос, а то и сложнее. Но изучение Антарктики — необходимо.

Исследования

Зачем, к примеру, в Антарктиде нужна сейсмологическая обсерватория? «Наша обнинская обсерватория регистрирует все заметные подземные события, — объясняет Петр Косой, сотрудник Геофизической службы РАН. — Но если землетрясение слабое и далеко, волны от него почти не доходят». Петр Львович в 2000 году установил на станции «Новолазаревская» первую антарктическую цифровую сейсмостанцию — она чутко отмечает все, что происходит под землей в Южном полушарии — у российских сейсмологов с тех пор имеется полная картина происходящего. Зачем? Хотя бы затем, чтобы решить серьезную проблему — научиться предсказывать землетрясения.

Основной же отряд обнинцев-полярников — это метеорологи и ракетчики. В 70-80-е годы на полигоне станции «Молодежная» каждую среду стреляли в небо метеоракетами М-100. Памятник ей стоит у проходной НПО «Тайфун». Следили и сейчас следят наземными приборами за тем, что происходит высоко в небе — в основном за парниковыми газами. «Мало кто знает, что главный парниковый газ — это вода, — говорит сотрудник НПО «Тайфун», кандидат наук Анатолий Кальсин. — Потом метан. Появились новые парниковые газы, выбрасываемые в атмосферу промышленностью. Мы ведем наблюдения в Антарктиде, когда есть солнце. А полярная ночь — это время наладки аппаратуры — делаешь, переделываешь, настраиваешь, калибруешь. Скучать некогда».

Владимир Устинов в Антарктиде

«Мы стоим на самой нижней ступени климатических исследований, — поясняет полярник, сотрудник НПО «Тайфун» Владимир Устинов. — Мы создаем аппаратуру и измеряем атмосферные параметры. Передаем их климатологам. А они создают различные модели изменений климата».

В Антарктиде только дедушки

Когда СССР в конце 50-х начал освоение Антарктиды, в экспедициях почти не было людей старше 35 лет. Туда брали молодых, крепких и здоровых. А в начале 90-х ситуация стала меняться. Люди начали трезво оценивать, что романтики там мало, зато тяжелой, изнурительной работы — много. А заработки? Не такими уж большими они были. Обнинский инженер-ракетчик Владимир Соцков, работавший на «Молодежной» в 1981 году, рассказывал, что получал тогда 12 руб. в день — за зимовку и на автомобиль не накопишь. Сейчас опытному полярнику платят около 100 тыс. руб. в месяц. За экспедицию выходит порядка 1 млн — вполне на хорошую машину хватит. Но молодежь за такими деньгами не рвется. И не удивительно, что в российских антарктических экспедициях работают сейчас люди возрастом от 50 лет.

— Я в июне вернулся из своей восьмой экспедиции, — говорит Анатолий Кальсин.
— А лет вам сколько?
— 72! Что удивляетесь? Я бы и в этом году поехал, но ввели возрастное ограничение из-за пандемии.
— Хотите вернуться в Антарктиду?
— Очень!

Тяжести и радости

Пуск метеоракеты на антарктической станции «Молодежная»

«Самое неприятное в Антарктике на станции «Новолазаревская» вовсе не низкая температура, — говорит Владимир Устинов. — Станция недалеко от побережья, и зимой, в июле-августе, редко, когда мороз сильнее 20 градусов. Зато дует постоянный изматывающий ветер, от него нет спасения». Однажды, в 2006 году, ураган перевернул балок (домик) со всей обнинской аппаратурой. «Представляете, ураган кончился, я пошел к нашему балку, а его нет! — продолжает Устинов. — Смотрю — лежит в тридцати метрах на боку. Вся аппаратура разбилась! Пришлось срочно доставлять самолетом новую. А балок мы восстановили, как следует закрепив его камнями и тросами. До сих пор стоит, не падает».

Отдельная история — отношения между людьми на зимовке, когда на несколько месяцев в замкнутом пространстве остается 20-30 человек. «Похоже на колонию общего режима — одни и те же лица, — вспоминает Петр Косой. — Но мне сильно повезло. На зимовку собрались нормальные, компанейские ребята». Конфликты же случаются. «Вроде бы все люди хорошие, — рассказывает метеоролог Аркадий Стажков. — Но ощущение такое, что у одного левая резьба, а у другого — правая — не совпадают. Ссорился я там с одним человеком. Хорошо, что он только летом работал и на зимовку не остался. Иначе дошло бы до больших неприятностей».

Анатолий Кальсин, восемь раз зимовавший на «Новолазаревской», тоже говорит о том, что многое зависит от личных качеств людей: «Я сам человек неконфликтный. И многими воспринимаюсь там, как ветеран, «старослужащий». Не раз приходилось успокаивать людей, разнимать ссорящихся, разрешать конфликты». Тяжелых происшествий с участием обнинцев, с их слов, не было, но в Антарктиде всякое случалось — и поножовщина, и убийства. Кстати, не только на российских станциях. Люди везде одинаковы.

Главные же радости — тоже в общении. «Я три раза был в Антарктиде, — говорит Аркадий Стажков. — Каждый раз брал с собой гитару. Сочинял песни. Меня любили там слушать».

Все мои собеседники сказали о том, что время, проведенное в экспедиции, было прекрасным. «Антарктида затягивает, — признается Владимир Устинов. — Почему? Не знаю. Может быть, потому, что только ты можешь решить поставленную задачу. Ты там свободен от суетности.

Там ты член сплоченной команды, которая надежна и всегда поможет. А еще — там просто красиво. Как нигде».

Люди и пингвины

Раньше на прибрежных антарктических станциях было полно собак и кошек — души полярников всегда тянулись к живому. Сейчас — запрещено. Страны, работающие в Антарктиде, договорились о минимальном влиянии на природу материка, поэтому не только животных, даже грунт для теплиц завозить нельзя. Так что из живности для общения сейчас — только местные обитатели, в основном — пингвины. Людей они не боятся, но предложенный корм игнорируют.

Однако бывают и исключительные ситуации. Владимир Устинов рассказал такую историю. Станция «Новолазаревская» хоть и прибрежная, но от летней кромки льда до нее 100 км. И однажды туда полярным летом пришел низкорослый пингвин рода адели. И давай кричать! Его поймали — легкий оказался как перышко. «Адели обычно тяжелые, похожи на мешочек со свинцом, — говорит Владимир Устинов. — Наверное, этот пришел к людям откормиться». Назвали гостя Петей. Предложили ему хлеба — ест с удовольствием. А размороженную рыбу — тем более.

Петя остался на станции. Рядом — озеро, в нем он и купался, демонстрируя виражи на радость полярникам. Приглядывал же за птицей и кормил ее полярник по имени Петр. Петя к Петру привязался, везде сопровождал его.

Из-за Пети запас рыбы на станции стал заметно сокращаться. Повар возмутился: «Чем я буду кормить народ зимой?!» По этому вопросу собрали общее собрание. И постановили: «Пусть Петя ест, сколько хочет. А мы как-нибудь без рыбы перебьемся».

Жил Петя на станции около месяца. Отъелся. Однажды вышли люди к озеру, а его нет. Ушел к своим, не попрощавшись. Но память о себе оставил добрую.

Ничейная земля

Сейчас приехать в Антарктиду может любой человек — туристом, были бы у него деньги. «Кого я только не видел из них, — говорит сотрудник НПО «Тайфун» Анатолий Кальсин, — и принца Гарри, и князя Монако Альбера II». Побережье Антарктики с годами стало доступным. Но оно по-прежнему больше царство ученых, чем туристический объект. Антарктика — уникальный материк. Это ничейная территория. Государства договорились, что там запрещено оружие, можно проводить только научные исследования. Да и то — так, чтобы никаких отходов не было. И сейчас весь накопившийся мусор потихоньку утилизируют. А металлолом сдают в ближайшей точке приема, которая в пяти тысячах километров, — в Кейптауне (Южная Африка).

© 2018 Портал НГ-РЕГИОН Все права защищены