Внук добился восстановления честного имени своего дедушки спустя семьдесят пять лет.

Жителя деревни Чериково Николая Бабурского в далеком тридцать седьмом печально известная «тройка» отправила на десять лет в лагеря. Первый председатель сельсовета колхоза «Маяк», красноармеец, отец пятерых детей оказался вычеркнутым из жизни. Его обвинили в антисоветской пропаганде, которая заключалась в том, что он изменил свое мнение насчет колхозов и стал говорить — мол, работать там могут одни «чудаки».

От ареста до окончательного вердикта прошло семнадцать дней. В постановлении было сказано: те самые десять лет — «мера социальной защиты». Мол, негоже антисоветским элементам, которые, к тому же, не гнушаются воровством продуктов, портить жизнь честным колхозникам. В деле сохранилась вырезка из местной газеты тех времен, в которой благодарные односельчане выражают радость по поводу «справедливого наказания».

И вот спустя семьдесят пять лет его внук, бывший сотрудник ОВД Сергей Журавлев, провел свое собственное расследование и восстановил честное имя своего деда. Это был уникальный судебный процесс — спустя десятилетия в Калужском областном суде разбирались подробности давнего дела. В результате все обвинения с Николая Бабурского полностью сняты — разумеется, посмертно, поскольку сам он умер от голода через пять лет заключения.

О том, как Сергей Журавлев добился реабилитации дедушки, можно писать отдельную историю. Его переписку с разнообразными правоохранительными органами впору сшивать в пудовые тома. Правоохранительная система неохотно дает «обратный ход», даже если речь идет о делах давно минувших дней. Так, по результатам первого обращения в областную прокуратуру дедушку реабилитировали частично — сняли с него обвинения в антисоветской агитации. Но внук добивался полного оправдания.

«Зачем мне это нужно? — задумывается Сергей Иванович. — Я же знал, что он хороший человек. Я полжизни в милиции прослужил, многое видел, но держать в руках дело деда — у меня слезы на глаза наворачивались. И, кроме личного взгляда — это же страшно интересно. Я столько узнал о родной деревне».

Деревня Чериково еще при крепостном праве была на особом положении — мужики заплатили выкуп по 400 рублей с души — при цене на рабочую лошадь десять рублей — и получили вольную. Построили завод. Остатки «черной дороги» — кирпичи, поставленные на торец — до сих пор можно увидеть в лесу. Она вела к тому самому заводу, который впоследствии был разобран и послужил материалом для постройки деревенской школы и часовни.

«Люди жили богато, привыкли к хорошему. Думаете, они добровольно пошли в колхоз при советской власти? — задает риторический вопрос Сергей Журавлев. — И в то же время мой дед был первым председателем сельсовета колхоза «Маяк».

Естественно, поиски семейной истории не могли ограничиться только жизнью дедушки. Сергей Иванович нашел сведения и о других родственниках. Например, запись о бракосочетании своего прадеда. Которая опровергает миф, что в прежние времена девушки выходили замуж в раннем возрасте — невесте исполнилось тридцать один, и это был ее первый брак.

Раз начав изучать историю, остановиться уже сложно. Сергей Журавлев захотел узнать, как его дед провел последние годы своей жизни в лагере под Угличем. Он просил, в сущности, немногого — дать ему архивное личное дело осужденного. Возможно, там окажутся какие­-то личные записи, фотографии… И вот уже почти два года Сергей Иванович получает из разных инстанций, вплоть до Генеральной прокуратуры, отписки. Мол, в законе сказано, что личное дело выдается самому осужденному. Где написано, что вы имеете право знакомиться с делом? И никого не волнует, что бывший заключенный давно похоронен…

Где именно могила дедушки, Сергей Журавлев точно не знает. Привез на местное кладбище, где хоронили заключенных, десять березок. Посадил в память о деде. Надежды получить­-таки личное дело он не оставляет. И, зная, что хороший опер бывшим не бывает, можно сказать — он своего добьется.