Ликвидатор Арон Левинак кладет цветы к памятнику жертвам радиационных катастроф. Он — один из 2,5 тысяч обнинцев, которые тушили радиационный пожар на ЧАЭС.

Концентрация чернобыльцев в Обнинске — самая высокая в стране. Строительство, радиационная разведка, контроль окружающей среды, создание новых технологий, медицинская помощь, сельское хозяйство — это основные направления работ обнинцев в Чернобыле.

То, что в Обнинске много чернобыльцев, объясняется просто — наукоград был вотчиной Средмаша, могущественного атомного министерства, которому и было поручено ликвидировать последствия катастрофы. Поэтому в Чернобыле работали люди из многих городских институтов и предприятий — Обнинского управления строительства, НИКИМТ, ФЭИ, «Тайфуна», ИАТЭ, ВНИИСХРАЭ, ЦМСЧ, МРНЦ, «Сигнала»…

Больше всего среди обнинских ликвидаторов — строителей: от обнинской стройки в Чернобыль командировали 544 человека. Обнинским строителям довелось возводить там бетонные заводы. Как говорит бывший начальник ОУС Юрий Ус, первая вахта рабочих из Обнинска отправилась в Зону в конце мая. 5 июня было определено место строительства бетонного завода, а начал работать он 16 июля. Построить в чистом поле завод за 5 недель — это подвиг. «В августе завод вышел на полную мощность и давал 5,5 тысяч кубометров бетона в сутки, — рассказывает Юрий Ус. — Для сравнения: в ОУС в «мирное время» производили 600-700 кубов в сутки. Всего обнинские строители там построили три полевых завода и один стационарный».

В мае 1986-го создали специальное строительное управление — УС-605 — для сооружения саркофага, для него и было нужно так много бетона. А в августе Юрия Уса назначили главным инженером УС-605, два месяца занимал Юрий Алексеевич эту должность: «Если бы все всегда так трудились, как там, мы бы сейчас жили иначе. Даже поставки выполнялись неукоснительно в срок, а на обычной стройке этого очень трудно добиться». А ведь условия — тяжелейшие. «Имелись мощные радиоактивные пятна и «лучи», рядом с которыми запросто можно было получить 70 рентген», — вспоминает Юрий Ус. Один из руководителей обнинской стройки Виктор Охрименко, который работал в Чернобыле главным инженером УС-605 после Уса, говорит, что подписал бумагу о неразглашении дозы радиации, которую он получил, и это до сих пор тайна. Также, с его слов, является секретом и то, что он там делал. Единственное, что сказал Виктор Андреевич: «Заканчивали саркофаг и запускали в работу три энергоблока».

Около половины ликвидаторов были «партизанами» — так называли 30-40-летних мужчин, призванных в армию на краткосрочные сборы. С июля по октябрь 1986 года военно-строительными частями УС-605 командовал Александр Чередов. «В основе лежал тяжелый ручной труд, без которого нельзя было обойтись, — вспоминает Александр Ильич. — Методы работы с военнообязанными, безусловно, имели свои особенности. Наказание и принуждение как таковые вообще отсутствовали. Они осознанно и добросовестно выполняли свои обязанности. Буквально единичные случаи можно привести, когда из-за нарушения дисциплины людей отправляли к прежнему месту службы».

Когда был готов проект саркофага, встал вопрос о том, как его реализовать. Разработкой монтажных технологий занимались в Чернобыле специалисты НИКИМТ. «Проектировали прямо на месте, — рассказывает заместитель директора института Василий Муравьев. — Для этого срочно переоборудовали помещение «Сельхозтехники» в Чернобыле. Бывало, и ночевали на рабочем месте». По их проекту был сооружен, например, «батискаф» — свинцовая капсула, крепившаяся к подъемному крану. Специалиста поднимали в «батискафе» к разрушенному энергоблоку, чтобы получше рассмотреть состояние уцелевших конструкций: надо было решить, какие монтажные технологии применить для сооружения саркофага. Еще конструкторы из НИКИМТ придумали остроумную технологию очистки крыш соседних энергоблоков от радиоактивных обломков, выброшенных из взорвавшегося реактора. Они разработали так называемые «промокашки» — делались они на основе металлической сетки. На нее навязывались нити, пропитанные специальным клеем. Сетку укладывали на крышу вертолетом, а на следующий день ее вертолетом же отдирали. Все сильно загрязненные поверхности были дезактивированы.

Вести работу в радиоактивных условиях без дозиметрического контроля было невозможно. Его обеспечивали специалисты ФЭИ. «Основная масса дозиметристов из ФЭИ, а это несколько десятков человек, находилась в Чернобыле в 2008 году, — вспоминает начальник службы радиационной безопасности Владимир Якушкин. — В основном, обеспечивали работы на саркофаге. Мы шли впереди всех и должны были обеспечить безопасность — определить уровень радиоактивности и рассчитать безопасное время работ в данном месте. Мы не допускали переоблучений, хотя были авантюристы, совсем не боявшиеся радиации. Их приходилось буквально одергивать».

Сразу же после чернобыльского взрыва специалистами ФЭИ был организован дозиметрический контроль на въездах в Обнинск и в Хвастовическом районе. «В моем кабинете раздавались звонки, — рассказывает Олег Казачковский, в ту пору директор ФЭИ. — Некоторые начальники строгим голосом вопрошали, кто позволил мне сеять панику. В ответ я просто клал трубку. Мы тогда еще обследовали пионерский лагерь «Галактика» и нашли там «горячие» точки. Зараженный грунт сняли и убрали его в хранилище радиоактивных отходов».

Работали дозиметристами в Чернобыле и студенты ИАТЭ. Но их из-за молодости старались использовать на более-менее безопасных участках. «Отправляли исключительно добровольцев, — рассказывает бывший ректор ИАТЭ Юрий Казанский. — Желающих поехать было много, хотя речь о возможности заработать там хорошие деньги не шла. Это стало известно позднее. Еще формировались стройотряды — они строили жилье для людей, отселенных из 30-километровой зоны. Что поразительно, приток абитуриентов в институт в 1986 году был как никогда большой. Наверное, из-за патриотизма».

Одними из первых в зараженную зону поехали и специалисты ВНИИСХРАЭ, чтобы оценить степень опасности для сельского хозяйства и дать рекомендации по его защите. «В мае 1986 года наши экспедиции уже работали в Могилевской и Гомельской областях, — вспоминает заместитель директора Наталья Санжарова. — Потом систематически выезжали в различные области Белоруссии, Украины и даже в Грузию — там мы разрабатывали методы защиты чайных плантаций. Но первоначально надо было решить, что делать с кормами для животноводства, молоком, мясом. Были выработаны рекомендации по снижению радиоактивного цезия, в том числе и долгосрочные. Советовали применять калийные удобрения — они блокируют цезий, картофель — перерабатывать на крахмал, молоко — на сметану и масло, зерно — на спирт». Всего в этих работах участвовало 208 сотрудников института.

Также одними из первых отправились в Зону специалисты НПО «Тайфун» — на радиационную разведку. «В субботу 26 апреля 1986 года я был, как и многие другие советские граждане, на огороде, копался в грядках, — рассказывает главный научный сотрудник «Тайфуна» Сергей Вакуловский. — За мной прислали машину, сказали, что надо лететь и разбираться, в чем дело». 30 апреля Вакуловский был уже в километре от стены разрушенного блока — дозиметр показывал 6 Р/ч. По данным радиационной разведки был определен размер зоны отселения — 30-километровый радиус. Почти месяц работала первая экспедиция, и от ее прогнозов зависело, нужно ли эвакуировать Киев, возможность чего тогда не исключалась. Но столице Украины повезло — погода снизила опасность радиоактивного заражения Киева. Критический уровень не был достигнут.

Потом перед сотрудниками «Тайфуна» поставили задачу определить, будет ли безопасной для питья вода в Днепре после паводка 1987 года. Была проведена масса расчетов и экспериментов, которые доказали, что водохранилища можно будет использовать по назначению, и весной эти выводы полностью подтвердились практикой. Главное же — после чернобыльской аварии стала формироваться система радиационного контроля всей страны. И в этом деле сотрудникам НПО «Тайфун» была отведена ведущая роль.

А сотрудникам МРНЦ отведена ведущая роль в мониторинге состояния здоровья людей, постоянно проживающих на зараженных территориях. Исследования влияния радиационного фактора на здоровье ведутся в МРНЦ по сей день. Создан Национальный регистр, в котором содержатся данные на сотни тысяч человек.