«Михаил был танкистом, и в начале войны его часть стояла в Прибалтике под Каунасом, — рассказывает Владимир Владимирович. — К войне были не готовы. Горючего и снарядов для техники не было. Когда фашисты начали наступление, танки успели отогнать в ближайший лес, и там они встали. Ни связи, ни приказа командования — танкисты стали уничтожать технику, их окружили и взяли в плен».

Михаил пытался бежать, но с первого раза побег не удался. Его в живых оставили — он был механиком, ценным специалистом. И вскоре направили на работы в поместье, которое находилось на границе с Польшей. Однажды ночью пленные сделали подкоп, и Михаил через этот лаз ушел. Ему повезло — он перебрался на территорию Польши. И там, в лесу, встретился с местными. Его переправили в партизанский отряд. И всю войну он сражался вместе с поляками. В 1945-м к тем, кто попал в плен, относились настороженно: его отправили на поселение в Донбасс, стали проводить расследование. Нашли подтверждение, что он был партизаном. Его освободили, и даже вручили награды: медаль «За победу над Германией» и Орден Отечественной войны. Михаил вернулся на родину, в Архангельскую область, стал учителем. Боевая дружба сохранилась на долгие годы — его друзья из Польши приезжали к нему в гости. Умер он в 2014 году.

А Геннадий Николаевич был сапером, затем водителем — подвозил снаряды. Погиб в октябре 1944- го, во время налета вражеской авиации. Похоронили погибших в местечке Бакужи. А потом перезахоронили — и родственники ничего не знали о том, где находится его могила, пока не пришло письмо от его однополчанки, Зои Ивановны Кукликовой. Ее пригласили в Ригу на 9-е мая, и во время торжественных мероприятий на мемориальном кладбище в поселке Вайдене она увидела на гранитной плите фамилию и инициалы Боброва Геннадия Николаевича. Всего в этом месте захоронено 7 700 воинов Красной Армии. Все они погибли в боях за поселок Вайдене и его окрестности. Освобождение Латвии было оплачено дорогой ценой. На этой земле свои жизни отдали более 150 000 советских воинов.

«Я служил в Риге, — вспоминает Владимир Владимирович, — и не знал, что совсем недалеко похоронен мой дядя. Я бы съездил на его могилу».