«Это личное»

В специальной комнате установлен бокс. В нем при температуре минус 164 градуса хранятся сперматозоиды и яйцеклетки. Это не просто клеточный материал. Команда медиков под руководством профессора Марины Киселевой дает надежду больным на счастливое будущее материнство и отцовство. Перед началом лечения пациенты сдают еще не подвергшиеся химиолучевому лечению клетки, чтобы сохранить их здоровыми.

Открывать бокс запрещено. «Это личное», — объясняет заведующая отделом лабораторной медицины МРНЦ, онколог-иммунолог, д.б.н. Людмила Гривцова. Будущие дети могут ждать своего часа долгое время. Несколько лет назад мировые новостные агентства облетела новость о женщине, которая стала мамой вопреки тяжелейшему заболеванию — раку щитовидной железы IV стадии. Перед началом лечения клетки яичниковой ткани заморозили, они хранились в МРНЦ. А по его окончании наступила первая в мире беременность после трансплантации «родной» ткани яичников.

Хранение «будущих детей» — только одна из возможностей ОнкоБиоБанка. Между прочим, пока единственного биобанка онкологической направленности на всю страну.

Заведующая отделом лабораторной медицины Людмила Гривцова и руководитель ОнкоБиоБанка Наталья Духова

Зачем пациенту биобанк

Врачи всегда стремились создать коллекцию биологических образцов пациентов. Формы разные: на стеклах, в виде сывороток, в парафиновых блоках. А суть одна: собрать как можно больше данных, чтобы впоследствии использовать их, например, для уточнения диагноза. Причем не только того больного, чей образец попал в хранилище. А, возможно, кого-то, кто заболеет спустя несколько десятилетий — врачи сравнят данные пациента со множеством других, хранящихся в банке, и разрешат сомнения.

Но, сколько коллекцию ни собирай, сама по себе она в биобанк не превратится — это не тот случай, когда количество автоматически переходит в качество. Как рассказывает Людмила Гривцова, биобанк можно считать действующим, когда все образцы сопровождаются подробной аннотацией. Это не статичное описание, а динамично развивающаяся история жизни больного. Пациент предоставляет данные о течении болезни.

Разумеется, возникает вопрос: а зачем это самому больному? Послужить науке — достойный мотив. Но, как правило, люди заинтересованы в получении пользы и для себя лично.

«Да, это не тот случай, когда результат выдают на следующий день, как в обычной лаборатории, — говорит Людмила Гривцова. — Биобанк — огромный шаг по направлению к персонифицированной медицине. На начальном этапе лечение одинаково для всех. Но в определенной точке нужно определить дальнейшую стратегию. Она может отличаться в зависимости от множества факторов — нет двух одинаковых людей. И вот тут-то наступает время, когда образец, хранящийся в биобанке, поможет дать ответы на жизненно важные вопросы».

Наследственность

Врачей-онкологов постоянно спрашивают о роли наследственности в развитии рака. И эта тематика исследуется при помощи данных, сохраняемых в биобанках.

«Вопрос наследственности крайне сложный. Разновидностей рака очень много, например, один из самых распространенных видов у женщин — рак молочной железы, — делится на несколько различных типов. А они, в свою очередь, разделяются на подтипы. Но в целом, действительно, есть онкологические заболевания, в которых роль наследственности велика. Это РМЖ, рак простаты, рак щитовидной железы и многие другие», — поясняет Людмила Гривцова.

И в этом случае роль биобанка очень важна — можно проследить историю развития болезни не только одного человека, но целых поколений. «Часто бывает, что мы обращаемся к одной пациентке с раком молочной железы, а желание принять участие в программе выражают и ее соседки по палате, — рассказывает Людмила Юрьевна. — Люди понимают, что это их шанс на благополучную семейную историю, возможность обезопасить уже существующих или будущих детей. Так называемый «бэкап» — история, к которой, возможно, вернутся только спустя десятилетия. Вклад в будущее. Кто предупрежден, тот вооружен!»

Часть «Чернобыльского банка»

Эхо Чернобыля

После катастрофы на Чернобыльской АЭС специалисты нескольких стран начали кропотливую работу по сбору биологических образцов пострадавших. Она велась с 1987 года. Сейчас этот этап завершен. «Буквально на днях к нам приезжают аудиторы из Великобритании, — рассказывает Людмила Гривцова. — После того, как они проверят правильность сбора и хранения образцов, можно будет приступать к следующему важнейшему этапу — клиническим исследованиям».

Американские ученые проявили интерес к данным украинской коллекции Чернобыльского биобанка — их заинтересовало воздействие на организм больших доз радиации. В российском банке хранятся образцы тех, кто получил сравнительно небольшие дозы. «Думаю, это направление более актуально, — считает Людмила Гривцова. — Катастрофы, подобные чернобыльской, к счастью, случаются крайне редко. А воздействию небольших доз радиации подвергается множество людей, это уже совсем другая история».

Врачи надеются получить ответ на вопрос, почему около 20% случаев рака щитовидной железы не поддаются лечению с использованием радиоактивных форм йода. Если причину найдут, это даст надежду тысячам пациентов.

Нежные клетки

Как рассказывают специалисты отделения лабораторной медицины, клетки — а здесь идет работа в том числе и со стволовыми — крайне чувствительные «существа». Рядом с ними нельзя кричать, биотехнологи при работе разговаривают с клеточными культурами. Это не шутка. «Вибрацию клетки точно воспринимают, и она им не нравится. Плохо растут. Так что биотехнолог должен приносить в бокс только позитивный настрой», — уверена Людмила Гривцова.