О современных методах борьбы с раком мы беседуем с генеральным директором центра, академиком РАН Андреем Каприным.
Корр. В последнее время часто можно читать о том, что рак стал агрессивным, с ним очень трудно бороться. И, кстати, саму его природу ученые стали понимать по-новому.
Каприн. Да, мы поняли, что раковая опухоль даже одной локализации может иметь совершенно разную морфологическую структуру. Она неоднородна, или, как мы говорим, гетерогенна. Например, у больной раком легкого клетки опухоли по своей структуре могут быть схожи с клетками рака молочной железы. Понимание этого коренным образом меняет подход к лечению. Получается, его стратегия должна опираться не только на локализацию опухоли, но и на ее структуру.
Корр. Выходит, всякий раз должна быть индивидуальная тактика лечения?
Каприн. Именно так. И надо понять, какое сочетание методов — хирургии, химиотерапии, лучевой терапии — будет наиболее эффективно в борьбе именно с данной конкретной опухолью.
Химия и радионуклиды должны усиливать друг друга
Корр. Я ошибаюсь, или в последнее время действительно наметилось усиление именно ядерной медицины?
Каприн. Скорее, ее возврат на позиции. В свое время у нашей страны в этой области были очень сильные позиции. Но в 90-е годы мы резко отстали в производстве радиофармпрепаратов. И в итоге наши онкологи излишне увлеклись химиопрепаратами, перестали работать с отечественными физиками, давать им задания. Мы покупали химию за рубежом, препараты были сравнительно дешевы, и нам обещали, что ими закроют все ниши. Между тем онкология всегда подразумевает комплексное лечение. Сейчас мы видим, как широка резистентность многих опухолей по отношению к химии, в том числе и за счет их гетерогенности. Эту резистентность может победить только сочетание химиотерапии с радионуклидами. И, слава Богу, сейчас ситуация в стране меняется к лучшему: мы возрождаем у себя радиофармацевтику.
Медики и физики
Корр. В Обнинске эту проблему решают достаточно последовательно. Вы работаете с физиками ФЭИ, НИФХИ им. Карпова. Причем не только по брахитерапии для лечения рака предстательной железы, по которой ученые НМИЦ радиологии и ФЭИ недавно получили правительственную премию.
Каприн. Совершенно верно, мы идем дальше. По раку печени работаем с иттрием. По метастазам — с рением. Причем если прежде — с помощью самария или стронция — шло только обезболивание метастазов, то рений дает возможность именно лечебного воздействия. Работаем с лютецием — это диагностический препарат, он расширит наши возможности по обнаружению опухолей и пониманию их природы.
Что до брахитерапии рака предстательной железы, то мы проводим как низкодозную терапию с использованием микроисточников ФЭИ с йодом, так и высокодозную, с иридием. И уже начаты пионерские работы для других локализаций — например, по брахитерапии рака молочной железы. Могу сказать, что в рамках клинического протокола тут уже начали идти больные.
Корр. Даже простое перечисление радиофармпрепаратов может вызвать у человека несведущего определенный вид фобии. Насколько вообще с ними опасно работать?
Каприн. Мы сейчас позиционируемся как референтный, исследовательский и испытательный центр по радиологической и ядерной медицине. И мы показали, что лучевая терапия не так опасна для работающих, как думали раньше, мы смогли расширить безопасность приборов. А поскольку мне как члену президиума Академии наук поручено курировать ядерную медицину, радиологию, канцерогенный и радиологический регистры, нормы радиационной безопасности и смежные вопросы, это позволяет нам быть не только в курсе всех технических новинок, но и полноценно участвовать в них. Коллектив под это заточен.
Ангиограф «наоборот»
Корр. В свое время вы рассказали нашим читателям о том, что в обнинском центре будет установлено суперсовременное оборудование — гамма-нож, который прецизионно работает с опухолью. Без разреза, но с точностью скальпеля хирурга он убирает опухоль, абсолютно не воздействуя на здоровые ткани. Когда можно ждать поставку оборудования?
Каприн. Монтаж гамма-ножа уже заканчивается. В декабре приходят из-за рубежа источники для зарядки этой машины. И в конце января блок заработает.
И если говорить о технических новшествах, то вскоре у нас появится еще и ангиограф. Его сейчас монтируют в помещении рядом с новой реанимацией, оснащенной по последним европейским требованиям.
Корр. А что будут делать с его помощью?
Каприн. Наверное, многие слышали про эндоваскулярную хирургию в кардиологии. Специальный манипулятор передвигается внутри сосудов, которые закрыты бляшками, чтобы потом поставить стент и дать ход кровотоку. И наш ангиограф определенную часть времени будет использоваться именно в таком режиме, потому что в Обнинске таких возможностей пока нет.
Но оставшееся время он будет не открывать сосуды, а наоборот, закрывать их. В этом и есть принцип онкологического ангиографа: лишить питания опухоль, заткнуть сосуд, который питает его кровью. Причем «затычка» эта не простая. Эмболу, начиненную высокодозным радионуклидным препаратом, подводят вплотную к опухоли, и она убивает только ее, не трогая здоровые клетки.
Ну, и конечно, в следующем году мы тоже будем работать над техническим оснащением центра. В планах — большая операционная и ПЭТ КТ.
