Сердце Карповки — реактор ВВР-ц — в перестройку могло остановиться. В конце 1980-х он практически работал вхолостую — для него не хватало исследовательских задач, а для производства энергии он не приспособлен. К счастью, выход нашелся: на установке решили производить радиоизотопы для нужд медицины.
Это решение сделало Карповку уникальным предприятием. Обычно реакторы используют, чтобы «делать науку». Максимум — на них производят «полуфабрикаты», которые до состояния готовых радиофармпрепаратов (РФП) доводят уже фармакологические компании или клиники. На Карповке же производят не только изотопную продукцию, но и конечные формы — медицинские изделия (например, генераторы технеция) и РФП.
Сейчас со стороны Карповка похожа на завод: здесь не занимаются фундаментальной наукой, здесь готовят изделия и препараты под заказ. В процессе работы люди не могут отступать от хорошо известных алгоритмов — ведь от того, насколько их соблюдают, зависят жизни пациентов. Зато в институте много прикладной науки — без нее в высокотехнологичном бизнесе не обойтись, поэтому НИФХИ в 2019 году подтвердило статус Государственного научного центра.
От Калининграда до Владивостока и дальше
Продукцию Карповки используют больше, чем в 170 российских клиниках. География поставок — от Калининграда до Владивостока. Речь, в первую очередь о йоде-131 и генераторах технеция. В последнее время вырос спрос и на самарий-153.
Производство этого препарата запущено уже давно, но сейчас Карповка стала активнее работать с МРНЦ и другими российскими клиниками. Самарий-153 используют в паллиативной медицине вместо наркотиков — он позволяет снять болевой синдром у пациентов с метастазами в костях. «А вообще у нас имперские амбиции! — шутит директор НИФХИ Олег Кононов. — Мы хотим поставлять свою продукцию во все страны мира».
В этой шутке есть большая часть правды. Сейчас на Карповке создают производственную линию для ксенона-133 — этот изотоп используют в США для диагностики онкологических заболеваний. Для производства одного из основных продуктов НИФХИ им. Карпова — молибдена-99 — ведется расщепление урана-235. Только 6% от продуктов деления идет в молибден. Остаток — практически вся таблица Менделеева в разных пропорциях, в том числе ксенон-133. «И если ксенон в виде газа закачать в баллон, его можно в таком виде продать заказчику, — объясняет Кононов. — И мы не только зарабатываем таким образом деньги, но и приближаемся к безотходному производству».
После того, как ксенон-133 начнут поставлять в Америку, неохваченной продукцией Карповки останется только Австралия. «Они и сами хорошо покрывают свои потребности, — с некоторым сожалением в голосе говорит Кононов, но тут же спохватывается: — Впрочем, давайте просто посчитаем, сколько раз Австралия поместится на карте России!»
Одна линия — один продукт
На одной технологической линии на Карповке может производиться только одно медицинское изделие или препарат, каждая линия — это несколько «горячих камер» — специальных закрытых помещений 2х2 метра с толстенным свинцовым стеклом, которые выдерживают радиацию и не пускают ее наружу. Внутри люди работают «металлическими руками» — манипуляторами. Оборудование дорогое и сложное. «Наступил момент, когда у нас в производстве задействованы все «горячие камеры», все наши мощности используются на 100, а то и на 105 процентов, — рассказывает Олег Кононов. — Чтобы двигаться дальше, нам надо развивать площадку».
Планов и желаний у сотрудников НИФХИ множество. Например, запустить производство лютеция и альфа-эмиттеров. «Это все препараты, которые используют для лечения рака, — продолжает Кононов. — Наблюдая за динамикой онкозаболеваний, могу сказать одно: рак нам сильно задолжал, пора его душить. И Обнинск, конечно, будет флагманом российской ядерной медицины, в городе есть для этого все необходимые ресурсы: наука, производство, медицина».
