Простите меня, я маленький!
Приговор вступил в законную силу, и на видео один осужденный убежденно призывает не поддаваться на провокации хотя бы в силу неотвратимости наказания: «Вас все равно найдут». А второй, едва сдерживая слезы, добавляет: «Мне только 18 лет. Простите меня, я очень сильно раскаиваюсь».
Три года в тюрьме и еще 13 в колонии строгого режима — парни лишили себя будущего. И это еще не самое худшее развитие событий. Когда они в апреле прошлого года сговорились поджечь релейные шкафы на железной дороге, те выгорели дотла. Но на движение поездов, слава Богу, это не повлияло. А если бы те сошли с рельсов? А если бы погибли люди? Молчим уже, что все делалось в интересах воюющего с Россией государства и по указке его спецслужб. Представляете, если бы во время Великой Отечественной советские подростки пускали под откос вагоны с нашими солдатами за вознаграждение от немцев?
Не раскачивать интерес
Конечно, как говорят психологи, подсудимые, скорее всего, не увязывали в полной мере свои действия с возможными последствиями. В том плане, что не рисовали в воображении красочную картину возможной беды с человеческими жертвами, искореженными телами мирных граждан и т. п. Но в 18 лет понимать, к чему может привести крушение состава, уже пора.
А вот у подростков на пару лет младше причинно-следственная связь развита еще меньше. И как же их уберечь от непоправимого шага, когда доброхот из телеграм-канала сулит неплохой заработок за «сущий пустяк» и обещает: «Тебе за это ничего не будет»?
Может, больше рассказывать о связке «преступление — наказание» в школах? Впрочем, специалисты настроены по этому поводу довольно скептически. Если не найти правильные, точные слова, можно только разжечь нездоровый интерес к теме. «Когда детям просто говорят «Не играйте со спичками, это опасно», многие ребята, которые раньше об этом и не помышляли, обязательно пожелают попробовать», — объясняет психолог Анна Косакова.
Системный вопрос
Вот и вице-мэр по социальным вопросам администрации Обнинска Татьяна Попова говорит, что идти тараном в таком сложном вопросе нельзя, можно получить обратный результат. На самом деле в минобре есть специальная структура, которая готовит рекомендации учителям, как правильно донести информацию такого рода до детей, и каждое слово должно быть выверено и бить в цель. Но пока никаких методичек нет.
«Тут по аналогии можно вспомнить антинаркотическую пропаганду, которая подчас была настолько неуклюжей, что подростки, наоборот, начинали заниматься поиском приработка, занимаясь закладками, — говорит Татьяна Сергеевна. — Тогда мы совместно с «Милосердием», «Спасом» и ИАТЭ стали работать с активистами из молодежной среды. Сверстники им доверяли, они же были своими. И когда кому-то из приятелей предлагали «подработку», активисты буквально хватали тех за руку и очень убедительно, на примерах показывали — смотри, какими будут последствия, тебе это надо?
Но все-таки кардинально справиться с проблемой такой подход не мог. Вместе с тем сейчас, могу сказать это с полной уверенностью, с цифрами в руках, число наркораспространителей в Обнинске резко уменьшилось. Потому что задачу решили системно — смогли перекрыть серьезные пути наркотрафика. И к тому, чтобы уберечь детей от риска втягивания в деятельность против государства и его граждан, тоже надо подходить системно».
Понятное дело, что перекрывать телеграм или отлучать детей от соцсетей тут нереально и нелепо. Скорей, надо делать так, чтобы у детей развивался иммунитет к провокациям. И тут уместно вспомнить, что в обществе до сих пор идут споры, надо ли рассказывать школьникам правду о том, что происходит на СВО. Многие родители возражают: зачем вмешивать детей в политику, подвергать их стрессу?
Но природа не терпит пустоты: если мы не будем говорить детям про то, за что идет война, им об этом расскажут наши враги. Совсем другими словами. И с совсем иными целями.
