«Новая среда» продолжает серию публикаций о людях, в честь которых в Обнинске названы новые улицы. Самих улиц еще нет, а имена есть. О них и речь.

Счастливое лето поэта

Итак, я вернулся, я — дома!
Так здравствуй, июльская тишь,
И ты, полевая истома,
Убогость соломенных крыш
И полосы сжатого хлеба!
Со свистом проносится стриж
Вкруг церкви Бориса и Глеба…

Это о какой церкви написано? Да о Белкинской. Давно уж нет соломенных крыш, а единственное, что уцелело из описанного в стихотворении Валерия Брюсова — церковь. Так она и вошла в историю русской литературы.

Одна из улиц будущего района Заовражье будет названа в честь знаменитого поэта «серебряного века» Валерия Яковлевича Брюсова (1873­-1924). Валерий Яковлевич в июле­августе 1910 года жил в белкинской усадьбе Бориса Обнинского, в ныне разваливающемся барском доме. «Подобно всем москвичам лето провожу вне Москвы, а в этом году в таком углу, куда и письма попадают не каждый день», — то ли жаловался, то ли радовался поэт в письме к Максиму Горькому.

Как же Брюсов очутился в Белкино? Если сказать кратко — его позвали в гости, он и приехал. Но я немного поясню. В середине XIX века белкинским поместьем (включало в себя почти всю территорию нынешнего Обнинска) стал владеть выходец из польской шляхты Наркиз Антонович Обнинский (фамилия произносилась по-­польски — с ударением на предпоследнем слоге). Ко времени описываемых событий его уже не было в живых, а имение было поделено между внуками. Белкино досталось Борису, Турлики (Морозовская дача) Виктору, а Бугры (Кончаловский лес) Анне. Она вышла замуж за известного московского врача Ивана Ивановича Трояновского, и тот построил здесь дачный дом, доживший до наших дней.

Иван Трояновский был человеком необыкновенной общественной активности. Он водил дружбу со многими деятелями искусств: художниками, литераторами, музыкантами. В результате в 1907 году возник кружок «Общество свободной эстетики», сейчас бы сказали — неформальное объединение. Председателем общества стал Валерий Брюсов. Иначе и быть не могло — Валерий Яковлевич относился к себе, как к ярчайшему светилу российской словесности, а друзья, зная его гордый и себялюбивый нрав, ему потакали. Да и трудно не потакать — у Брюсова был острый и едкий язык, ему ничего не стоило сказать собеседнику что-­нибудь неприятное. Валерий Яковлевич был далеко не деликатным человеком, но очень талантливым и ярким. Дружить с ним многие почитали за честь, а язвительность и самолюбование ему прощали.

Иван Трояновский долго мечтал затащить звездного поэта к себе на лето, и тот в 1910 году наконец-­то согласился приехать. Принимать такого высокого гостя в Буграх было как-то не с руки, деревянный дом мог показаться Брюсову ниже его достоинства, и поэта определили в Белкино, к родственникам, — там было приличнее.

Валерий Яковлевич провел в наших краях два плодотворных месяца, работалось ему хорошо. Когда он сочинял, в доме устанавливалась тишайшая тишина: «Валерий Яковлевич пишет!» Здесь из­под его пера вышли несколько стихотворений, которые легли в основу сборника «Родные степи» — им автор очень гордился. Еще в Белкино он написал большой рассказ «Последние страницы из дневника женщины». Произведение было опубликовано в конце 1910 года в журнале «Русская мысль», и произошел грандиозный скандал — полиция арестовала тираж и изъяла его из продажи, цензоры объявили рассказ Брюсова «порнографическим». Замечу, что в наше время такое в голову никому бы и не пришло. Валерий Яковлевич сильно возмущался, негодовал, писал в разные инстанции протестные письма и добился снятия ареста с журнала…

Трояновские и Обнинские были гостеприимными хозяевами, они старались угодить Брюсову и устраивали всякие развлечения. Играли, например, в «слова» — из разрезанных букв алфавита нужно было составить слово. Особенно старалась дочка Трояновского Анюта — она всегда предлагала сложные комбинации. В день перед отъездом Брюсов не доиграл, и уже в Москве нашел в кармане карточки с буквами а, в, е, з, и, л, н, о. Решил доиграть и отправил Анюте письмо:

Будь мне причастие позволено —
Я отвечал бы Вам «изволено»;
Будь допустима новизна,
Я бы сказал «еловизна»;
Когда б глаголы можно было
Писать — сказал бы «не возила»;
Но проще и приятней вдвое —
Ответ съедобный: «заливное».

Дружба между Трояновским и Брюсовым продолжалась вплоть до смерти Валерия Яковлевича. Кстати, оба они приняли Октябрьскую революцию, сотрудничали с новой властью. И она пошла им навстречу — их дома национализированы не были. Имение Бугры осталось за Трояновским, там он и умер в 1928 году — его похоронили у Белкинской церкви, памятник на могиле сохранился до наших дней.