Корр. Так что произошло?
Говердовский. Произошел перелом. Перелом прежде всего в нашем сознании. Мы полностью пропитались пониманием: никто просто так ничего не даст. И наука не исключение. Теперь она должна заниматься тем, что нужно обществу, и только этим. Тем, на что есть заказ общества. Отсюда и разворот в понимании того, чем заниматься институту.
Корр. Помнится, когда-то в ФЭИ любили шутить: мол, наука — это способ удовлетворять свое любопытство за счет государства. Так что вираж на самом деле действительно крутой. Очевидно, не каждый может в него вписаться.
Говердовский. Приходится признать, что иногда компетенции некоторых сотрудников настолько устарели, настолько не востребованы обществом и рынком, что такие специалисты объективно оказываются за бортом. Но институт не может позволить себе социальную программу по оплате людей, которые не вносят никакого вклада в общее дело.
Корр. И что, такие первыми пойдут под сокращение?
Говердовский. Тут есть два пути — сокращение либо переориентация. Если у человека есть хорошие навыки, образование, опыт, знания, желание работать, он найдет себя в другом направлении. Что касается научного блока, мы именно так и будем поступать.

Пойдут на аутсорсинг
Корр. А что касается вспомогательных подразделений?
Говердовский. Часть их функций мы выводим за институт. Например, в этом году переводим на аутсорсинг гараж. На самом деле это огромное подразделение, 80 человек. Содержать его очень накладно. И теперь мы не будем тратить на это средства, а будем заказывать и оплачивать транспортную услугу. Формально при этом в ФЭИ сокращаются штатные единицы. Но что очень важно, люди не лишаются работы, они просто переводятся в другую — кстати, тоже росатомовскую — структуру.
Высвободившиеся деньги можно пустить ну хотя бы на рост зарплат. В прошлом году он в ФЭИ составил 12%, но ведь это далеко не предел.
Корр. Что-то непонятно. Вы содержали гараж, а теперь будете оплачивать транспортную услугу. Где же экономия?
Говердовский. Выигрыш в том, что резко сокращаются управленческие траты. Теперь управлением будет заниматься не ФЭИ, а внешняя структура. Плюс ко всему мы уходим от огромного набора закупочных процедур, под которые требуются люди, а значит, и деньги.
Взять, к примеру, питание. Оно теперь тоже на аутсорсинге. Раньше мы должны были провести закупки по сотням продуктовых позиций — картошка, молоко, хлеб, мясо. Теперь мы просто один раз покупаем услугу по организации питания — и все. С точки зрения эффективности управления огромное высвобождение энергии. И при этом рабочие места у людей не потеряны!
«Накладники» тоже вынуждены подвинуться
Корр. С аутсорсингом понятно. Но в ФЭИ огромное число так называемых накладных подразделений, которые невозможно отдать на сторону — начиная от экономистов и заканчивая службой охраны. Огромная управленческая армия!
Говердовский. Да, у нас действительно довольно много «накладников». Они оплачиваются за счет тех денег, которые приносят в институт зарабатывающие подразделения — наука, производство, технологи, конструкторы. Сейчас, когда зарабатывающие подразделения не дают достаточно денег, «накладники» вынуждены тоже «ужиматься». Мы были вынуждены пойти на так называемое номинальное сокращение. В январе-марте часть людей из накладных подразделений отправлено на неполную рабочую неделю.
Корр. Может, и правильное решение, но всегда ли справедливое? Ведь не секрет, что иной научный сотрудник просто штаны просиживает на работе, регулярно получая зарплату за ничегонеделанье. Вот это действительно — накладные расходы.
Говердовский. Да, такие люди у нас и в самом деле встречаются. Но коллективы должны сами от них освобождаться: вряд ли человека действительно работящего может устроить необходимость всю жизнь содержать соседа-лодыря. Ну, а мы поощряем эффективную работу. Если вы экономите единицу фонда оплаты труда, 30% экономии пойдет институту, а 70% — вашему подразделению. Это хороший стимул.
Конечно, не хотелось бы чесать всех под одну гребенку. Так, у нас есть группы, у которых сегодня нет контрактов. Но они работают в задел — разрабатывают технологии, занимаются расчетами, экспериментами. И в будущем это сработает. Хотя понятно, что бесконечно такую систему институт поддерживать не может. Если коллектив два года не имел контрактов и на третий год история повторяется, мы его расформировываем, а люди идут в другие подразделения.
Я не буду сокращать тех, кто приносит деньги в кассу!
Корр. Давайте поговорим об управленческом аппарате. Можно ли сэкономить на нем, на его сокращении?
Говердовский. Да, управленческую функцию надо сокращать. Но разумно. Понимая, что является расходным, а что — приносит доход. И при этом вычленяя те расходы, без которых не обойтись. Например, наше ядерное наследие. Институт имеет ядерную историю, площадки необходимо содержать, и содержать в порядке, и это вычеркнуть нельзя. Или наоборот, предельно «гуманитарная» история, с нашей оранжереей. Она никогда не будет доходной, но розарии, клумбы в институте должны быть.
А особо внимательно нужно относиться к функционалу, который приносит прямую денежную пользу, и ее можно свести в строки финансовых отчетов. Возьмем наше управление имущественного комплекса. Семь его сотрудников в прошлом году продали имущества на 40 миллионов — да какого имущества: старые заборы, автомобили с 600 тысячами пробега, земельные неудобья и прочее. Значит, это очень эффективное подразделение. И будет нелепо сокращать тех, кто приносит деньги в кассу.
Или юристы подали отчет за 2016 год. На претензионной работе по взиманию неустоек и штрафов они принесли ФЭИ несколько десятков миллионов! Причем это не основной долг, а только штрафные санкции. Юридический отдел заработал институту на порядок больше, чем было затрачено на его содержание.
Дальше по списку. Экономическая служба, которая ведет переговоры по определению цен. Экономический эффект от их напористой политики при заключении контрактов составил более 400 миллионов. И это на 30 человек. Так что это тоже зарабатывающее подразделение.
Или служба безопасности. Она предотвращает хищения или возможный ущерб предприятию, и тоже на очень крупные суммы.
Все эти подразделения зарабатывают институту, и с этим нельзя не считаться.

Мы — сильные и пугающе интересные
Корр. Наша сегодняшняя беседа — об очень непростых материях, которые предельно серьезно трогают людей за живое. Для многих сегодняшние кадровые решения — без преувеличения судьбоносные. Как относятся в ФЭИ к кадровому перелому? С пониманием — куда, мол, денешься, таковы жизненные реалии? С воодушевлением — расчищается путь вперед? Или с сопротивлением — все было хорошо, а тут на тебе, начали ворошить?
Говердовский. Вы перечислили все грани настроений. Хотя в основном все же ощущается понимание. Мы будем освобождаться от тех, кто не приносит пользу. Мы молодеем и будем молодеть дальше — к управлению рвется молодежь, которой интересно руководить и которая понимает, куда вести коллектив.
Мы вырвались из кризиса понимания того, какие мы. Мы сильные, агрессивные, красивые и пугающе интересные.