Бывший директор ФЭИ Олег Дмитриевич Казачковский, руководивший институтом 14 лет, с 1973 по 1987 год, прошел всю войну. Как говорится, от звонка до звонка.

Вот уникальный документ —представление на награждение орденом Отечественной войны II степени Казачковского Олега Дмитриевича, гвардии капитана, офицера разведки 85­-го гаубичного артиллерийского Симферопольского полка: «…Непрерывно находясь в непосредственной близости от противника, смело руководил целераспределением между батареями… Тов. КАЗАЧКОВСКИЙ непрерывно следовал в боевых порядках пехоты и, вызывая точный огонь, наносил противнику большой урон…На третий день прорыва тов. КАЗАЧКОВСКИЙ один из первых вошел вместе с пехотой в город Севастополь».

До возвращения Севастополя в состав России Олег Дмитриевич не дожил всего два месяца, он умер в январе 2014-­го 98­-ми лет…

Казачковский для ФЭИ, Обнинска, России — личность выдающегося масштаба. Он лауреат Ленинской премии за создание первых экспериментальных реакторов на быстрых нейтронах. Темпы развития науки и техники тогда были необычайные — уже в 1980 году начал работу промышленный реактор на быстрых нейтронах БН-­600. Обнинский институт был научным руководителем проекта, а во главе ФЭИ тогда стоял Казачковский.

Его жизнь была наполнена ярчайшими событиями. Но сегодня, в канун юбилея Победы, в ФЭИ вспоминают о том, как воевал Казачковский. Его, с отличием закончившего физфак Днепропетровского университета, отправили весной 1941­-го на военные сборы в Молдавию. Присвоили звание «младший лейтенант», назначив командиром разведки артиллерийского дивизиона. Так что на войне он — с первого ее дня.

Сначала отступление до самой Волги, Сталинградская битва, где он воевал в самом пекле, потом обратный путь до самой Германии через Украину, Крым, Белоруссию и Польшу. Олег Дмитриевич в буквальном смысле слова прошел всю войну, что по времени, что по расстоянию. Два ранения, два ордена…

Казачковский обладал великолепной памятью. Спустя десятилетия после войны он помнил мельчайшие детали произошедшего. Вот как он рассказывал о своих ранениях: «Наш артиллерийский полк вел бои осенью 43-­го под Мелитополем. Случилось так, что я вместе с разведчиком и радистом шел вдоль переднего края на наш наблюдательный пункт. Немцы стреляли по нашим танкам, находящимся впереди, стальными болванками. Неожиданно вместо болванки прилетел обычный осколочный снаряд, который разорвался прямо перед нами. В нашей санчасти выяснилось, что и в меня попали осколочки, в основном в лицо. Миниатюрные, с булавочную головку, они застряли неглубоко под кожей. Долгое время потом один за другим выходили наружу. Потом было еще одно ранение, посерьезней — в 44-­м, в Польше, осколком тяжелого снаряда. Взрывом меня отбросило на землю. Я поднялся и стремглав бросился к ближайшему окопчику. Осколок застрял в ноге, но, к счастью, кость оказалась цела».

В артполку у него было прозвище «академик». Война — войной, а он и тогда думал о будущем. В декабре 43-­го написал в письме будущей жене: «Каждому человеку надо найти себя. Я остановил свой выбор на физике. Меня прельщает атомное ядро и возможность получения практически неограниченного количества энергии».

В августе 45­-го, после того как американцы сбросили атомные бомбы на японские города, Казачковский написал письмо члену военного совета Северной группы войск генералу Субботину: «Я честно исполнял свой долг на фронте от начала до конца войны. Но я физик и думаю, что теперь смогу послужить Отечеству и в этом качестве». Ответ пришел незамедлительно с нарочным: «Демобилизовать немедленно!» Генерал понимал, что стране надо ковать свой «ядерный щит».

Вскоре Казачковский поступил в распоряжение Лейпунского и в 1947 году уже работал в лаборатории «В», будущем ФЭИ. Впрочем, это уже совсем другая история.