Большой шаг вперед

Корр. Вы проработали в ФЭИ 22 года, прошли путь от инженера до гендиректора. Поэтому логично попросить вас обобщить: каково сейчас самочувствие ФЭИ, в том числе финансовое, — лучше, чем прежде, или хуже?

Лебезов. Я действительно начинал инженером в отделении теплофизики под руководством Александра Дмитриевича Ефанова, занимался математическим моделированием гидродинамики и структуры двухфазных потоков в реакторных установках с тяжелым жидкометаллическим теплоносителем. Позднее, когда ФЭИ переживал бум капитального строительства, стал работать с инвестициями — был даже год, когда мы сформировали порядка 50 инвестиционных проектов. Тогда ФЭИ работал сразу по нескольким федеральным целевым программам, у нас было модернизировано более 7 объектов инфраструктуры — ускорительный комплекс, Большие физические стенды, объекты в рамках гособоронзаказа… А потом наступило небольшое затишье.
Не скрою, несколько лет назад ФЭИ пережил непростой период. Доходная часть не достигала уровня и 3 млрд в год. Приходилось использовать заемное финансирование, причем выплаты только процентов по займам достигали 300 млн в год.
Дело в том, что мы зависим от реализации масштабных проектов атомной отрасли. Это классическая ситуация: мы активно работаем на этапе старта проекта, его научного обоснования. А когда тот переходит в стадию капитального строительства, наша роль сужается. Очень важно, чтобы в этот момент у нас стартовала новая программа.
И в 2018 году у нас началась программа финансового оздоровления, огромную поддержку ФЭИ оказала Госкорпорация «Росатом». В результате сегодня мы сделали очень хороший шаг вперед. Текущий год закроем с доходами порядка 6 млрд.

Фотоядерный убийца метастазов

Корр. Правильно ли я поняла, что ФЭИ просто дали крупные дотации?

Лебезов. Не совсем так. Мы начали так называемые задельные научные исследования. В чем их суть? Ученым даются средства на их перспективные идеи. И эти идеи воплощаются в нечто осязаемое — в предварительные наработки (технологии, модели), которые позже можно будет перенести на промышленную основу.

Корр. И есть пример таких «осязаемых» технологий?

Лебезов. Разумеется. Скажем, в этом году мы подготовили проект по наработке сырьевого актиния фотоядерным способом. Актиний-225 крайне востребован в ядерной медицине. Этот альфа-эмиттер еще называют убийцей метастазов, он позволяет адресно уничтожать только опухолевые клетки, не повреждая здоровые.
Единственным в России производителем актиния является ФЭИ. Но традиционно мы получаем его за счет распада тория-229, а получить чистый изотоп таким способом в достаточных количествах весьма затруднительно из-за ограниченного количества исходного сырья. И тогда наши ученые предложили нарабатывать актиний на ускорителе: так обеспечивается нужная для медицинских целей чистота.
Идея уже воплощена в «железе». Создан опытный, демонстрационный образец мишенного узла с системой охлаждения. Предварительно он был отработан на ускорительном комплексе НИФХИ. Мы доказали на практике возможность генерации чистого актиния-225 фотоядерным способом. Это важно по двум причинам. Во-первых, мы получили очень хороший, верифицированный научный результат. А во-вторых, это исследование сулит нам большую финансовую выгоду.
Мы уже переводим его в инвестиционную фазу. Финансово-экономическая модель будущего производства на площадке ФЭИ разработана и полностью готова к защите на инвестиционном комитете Росатома. Срок реализации проекта — три года.

Корр. И как велика его финансовая отдача?

Лебезов. По актинию-225, на текущий момент, мы занимаем долю порядка 40% мирового рынка, при том, что поставляем менее 1 Ки. С запуском нового производства мы будем готовы поставлять на него до 50 кюри в год. По консервативной оценке, доходы от одного этого проекта составят от 3 до 6 млрд рублей в год.

ФЭИ серьезно модернизировал свою экспериментальную базу

Три кита «быстрой» энергетики

Корр. Звучит невероятно! Но не получится ли так, что ФЭИ со временем превратится в радиоизотопную фабрику, а остальные его научные направления отодвинут в сторону?

Лебезов. Разумеется, нет. Основа ФЭИ — это все-таки реакторы на быстрых нейтронах. Три наших ключевых «быстрых» проекта сегодня — БН-1200, МБИР и БРЕСТ. Это основа института. И она позволяет сохранять и развивать наш научный потенциал.

Корр. Но это очень долгие, если так можно выразиться, проекты. В нынешнем году в них произошли какие-то большие подвижки или нет?

Лебезов. В сентябре этого года на расширенном заседании НТС Росатома было принято знаковое для нас решение: БН-1200 рекомендован к строительству. Этот коммерческий энергоблок с ядерным реактором на быстрых нейтронах станет для ФЭИ драйвером развития на десятки лет — и на этапе его разработки, и при вводе в эксплуатацию, и во время последующей эксплуатации мы выступаем в роли научного руководителя.
Не меньше наша роль и в проекте МБИР — многоцелевого быстрого исследовательского реактора, который сейчас строят в АО «ГНЦ НИИАР», в Димитровграде. Это уникальная машина, ей предназначена роль мирового лидера среди высокопоточных исследовательских установок. А ФЭИ не только научный руководитель проекта, но и держатель государственного контракта по выполнению опытно-конструкторских работ. Помимо прочего, именно мы формулируем научную программу для МБИР — и по прикладным, и по фундаментальным исследованиям. По ней МБИР будет работать после ввода в эксплуатацию, который запланирован на 2026 год.
Третий реактор — БРЕСТ ОД-300. Его также уже строят — в Северске Томской области.

Корр. Кстати, эпитетов для БРЕСТа не жалеют. Самый скромный — реактор будущего, мол, ему уготована большая роль в замыкании ядерного топливного цикла. Но вы сами говорили, что на этапе строительства поле ФЭИ обычно сужается.

Лебезов. Тем не менее, работы хватает. БРЕСТ — не серийный энергетический реактор, а демонстрационный, малой мощности. Теплоноситель у БРЕСТа — свинец. А он весьма агрессивен ко многим конструкционным сталям. Как вода к сахару. Поэтому так важно правильно подобрать конструкционные материалы, условия и режимы их эксплуатации. Чем и занимаются наши материаловеды, химики, теплогидравлики. Они сейчас отрабатывают эти задачи на экспериментальных стендах.

Быстрые и маленькие

Корр. «Русские впереди на много миль» — недавно под такими заголовками вышли статьи в таблоидах Британии и США. Речь в них шла о малой атомной энергетике. А ведь родилась она в ФЭИ. Здесь сделали первую «самодвижущуюся урановую машину» ТЭС-3. Нас сейчас потеснили с этого поля?

Лебезов. ТЭС-3 — реакторная установка, показавшая прорывные технологии для своего времени, и, кстати, сейчас есть идея увековечить память ее авторов, сделав из ТЭС-3 городской памятник.
Если же говорить о настоящем, ФЭИ категорически необходим еще один реактор малой мощности. Когда-то у нас их было много, но сейчас остался только БАРС-6. Все остальное — критические стенды. А ученым нужен инструмент, с которым они могут работать дальше. Площадка должна развиваться. Мы думаем об установке малой мощности, до 10 МВт, со свинцово-висмутовым теплоносителем и с естественной циркуляцией. Это абсолютно безопасная установка, в которой исключены нештатные ситуации.

Ядерная кооперация

Корр. Мы с вами выше уже коснулись темы ядерной медицины, говоря об актинии. Но компетенции ФЭИ в этой области гораздо шире. Чем можно похвастаться в этом году?

Лебезов. Мы работаем здесь не одни, а в тесном контакте с НИИАР и медиками, прежде всего с МРНЦ. И пытаемся выстроить консорциум, чтобы быстрее выйти на рынок. Продуктов, которые можно предложить, хватает.
Например, в этом году мы завершили разработку конструкций офтальмоаппликаторов со стронцием-90, предусмотрев семь типоразмеров. Теперь можно помочь не только взрослым, но и детям. Уже начали поставки в клиники.
В марте получили регистрационное удостоверение на генератор рения. Впрочем, нам хочется большего. Мы думаем уйти от роли поставщика «сырья». Собираемся на своей площадке создать производство, аттестованное по требованиям GMP, чтобы выпускать активные фармацевтические субстанции. Работаем в тесной кооперации с нашим бизнес-интегратором «Русатом Хелскеа».

Корр. Будете конкурировать с карповской площадкой, где запланирован завод РФП?

Лебезов. Ни в коем случае. Наоборот, это будет кооперация. В ядерной медицине очень важно соблюдать условие двух независимых производителей: любой препарат должен производиться на двух разных площадках. Причина понятна: если случится остановка на одной, то вторая должна закрыть объемы поставок, чтобы не пострадали пациенты. В этой идеологии и выстраивается взаимодействие с «Русатом Хелскеа» и НИФХИ.

Генератор рения. В марте этого года ФЭИ получил на него регистрационное удостоверение

Гиперболоид инженеров ФЭИ

Корр. Говорят, в ФЭИ уже практически готов «гиперболоид инженера Гарина». Если без шуток, то речь идет о жидкостных лазерах.

Лебезов. Мы не единственные в создании лазеров, но единственные, кто предложил новые способы генерации лазерного излучения с использованием жидкости. Чем это лучше? При генерации лазерного луча высвобождается огромное количество энергии, и это тепло необходимо отводить. Традиционно это делают с помощью воздуха — и тогда надо обеспечить большие объемы его прокачки с приличной скоростью.
А значит, нужны крупногабаритные конструкции. Жидкость же отводит тепло гораздо эффективнее. Такая установка намного компактней, а значит, можно сделать ее мобильный вариант.

Корр. И на какой стадии вы находитесь?

Лебезов. Пока мы говорим скромно — достигли мощности в несколько сотен ватт. К марту наши специалисты выйдут на уровень в киловатт. А дальше пойдет масштабирование. Область применения наших лазеров безгранична — в металлургии, в разделке сложных объектов, в области безопасности… Вот, например, сейчас остро стоит вопрос борьбы с беспилотниками, ведь они выполняют не только контрольные, но уже и боевые функции.

Корр. Вы рассказываете о предельно амбициозных задачах. А под них нужны кадры. Как обстоят дела с ними?

Лебезов. В последние годы ситуация несколько стабилизировалась. Многие специалисты начинают возвращаться. Стараемся привлекать молодежь, приглашаем студентов на стажировку, на преддипломные работы. Возобновили жилищные программы для молодых специалистов — компенсируем ипотечные проценты и стоимость найма жилья. Занимаемся обучением специалистов, в том числе по программе кадрового резерва Росатома. В ней готовят будущих руководителей.

Андрей Лебезов вручает Валерию Дельнову диплом о научном открытии. Дельнов —
единственный из обнинских ученых, у которого их два.
Последнее зарегистрировано осенью 2021-го

Корр. А зарплата какая?

Лебезов. Средняя заработная плата по институту в текущем году ожидается на уровне 89 тысяч рублей. В науке несколько выше — 121.

Корр. Ого!

Лебезов. На самом деле, тут еще много надо работать. К сожалению, в разных подразделениях специалисты схожей квалификации получают по-разному. И помимо достойной зарплаты нам, конечно, много надо сделать в плане комфортных условий работы. Ученому важно что? Он должен прийти в хороший кабинет с современной вычислительной техникой, с необходимой лабораторной базой — значит, мы должны на все на это найти средства.

Корр. Последний вопрос. Какую задачу вы бы назвали главной для ФЭИ на ближайшую перспективу?

Лебезов. Главная задача — возобновление работы диссертационного совета. В том числе из-за его отсутствия нет должного пополнения остепененных кадров, что не отвечает принципам научной организации. Мы планируем, что диссертационный совет будет общим для ФЭИ и НИИАР, с которым мы сейчас тесно связаны. А базироваться совет будет здесь, в Обнинске.
Все-таки ключевой показатель для научной организации — не выручка. Потому и нельзя подходить тут с шашкой — дескать, если какое-то подразделение не приносит доход, его надо ликвидировать. Научную среду надо холить и лелеять. Конечно, часто управленцам хочется всего и быстро. Но нам революции не нужны. Слишком дорого они обходятся. Нам нужно плавное и уверенное движение вперед.